Она что-то скрывает - Страница 57

– Ясно. Наверное, именно поэтому твоё желание работать расценивается мужем как прихоть капризной девочки.

– Да, ругаемся из-за этого. Но я не сдамся! Обожаю свою работу, не могу жить без английского, без учеников.

– Ты молодец. Так и надо. Не позволяй замуровать себя в четырёх стенах.

– Но, конечно, меня не оставляет чувство вины. Возможно, Ване было бы лучше, если бы я сидела дома? Наверное, я плохая мать.

– Не смеши. Не много пользы может дать ребёнку мамаша, не сумевшая самореализоваться и страдающая из-за этого. Если домашнее хозяйство не для тебя – а многие девушки, не будем скрывать, для этого вовсе не приспособлены, у них отсутствует ген домоводства, – ты бы через месяц превратилась в злобную фурию. И кому от этого лучше?

– Ой, Юля, умеешь ты успокаивать. Да, я бы загнулась, если бы ограничила свою жизнь плитой и раковиной. Бррр, даже и думать страшно.

– Так что мужу придётся смириться.

– Ну, в конце концов, он всегда мне уступает. Рычит, но соглашается с моим мнением.

– Наверное, сильно любит?

– Любит, – зарделась Лиза. – Я это чувствую. Обожает меня и Ваню.

– Классно, – умилилась я. – Ах!

– Я тоже очень сильно его люблю. Он чудесный… Ты знаешь песню? Её поёт один итальянец… Как же его зовут? Он уже старенький.

Лиза напела первую фразу, и я узнала мелодию, сводившую с ума меня и всех подруг, когда нам было лет по четырнадцать. Это была песня Риккардо Фольи «Storie di tutti i giorni».

Как-то так…

Итальянского языка я тоже не знаю, убогая.

Между прочим, когда эта песня гремела из динамиков на школьных дискотеках, Риккардо вовсе не был «стареньким», он был гарным итальянским хлопцем.

– Там есть такие слова, – сказала Лиза. – «Un giorno in piu che passa ormai con questo amore che non e grande come vorrei». Если дословно перевести – «проходит ещё один день вместе с этой любовью, которая не так велика, как мне бы хотелось». Ужасно, правда? Вроде бы есть любовь, есть чувства, но ты понимаешь, что всё это не то. Всё бы могло быть иначе, ярко и безумно. Но жизнь проходит, а ты продолжаешь довольствоваться тем, что имеешь…

– И так у вас с мужем?! – задохнулась я.

– Наоборот! – воскликнула Лиза. – У нас как раз и есть то, о чём мечтаешь. Когда смотрю на мужа и понимаю, насколько же я счастлива! У меня замирает сердце от любви и радости. А когда вижу, как они играют вдвоём, папа и сын, двое моих самых любимых мужчин, то ощущаю себя на вершине блаженства!

– Чудесно, – с завистью вздохнула я. – Чудесно.

Хорошо Лизе, у неё муж под боком. Им можно полюбоваться, пощупать, проверить, исправно ли функционирует.

А мой друг далеко. И только по телефону может поддержать меня в эти печальные дни, когда я постоянно думаю об Иннокентии Михайловиче.

В восемь утра я подпрыгнула от телефонного звонка. Это Марго, и она была полна благородной решимости помочь мне забеременеть. Теперь моя яйцеклетка в надёжных руках, и ей никуда не деться, – с Марго шутки плохи!

Я в ужасе взглянула на часы – в Москве шесть утра. Хорошо представляю, как это произошло: мама проснулась и, едва открыв глаза, поняла, что у неё всё ещё нет внуков. И тут же схватилась за телефон.

– Тебе надо поменять гинеколога, – с напором сказала она, даже не поздоровавшись.

– Доброе утро. У меня их уже было штук семь.

Я зевнула так, что составила бы конкуренцию бегемоту.

– Юля, ты не понимаешь…

Тут Марго разразилась пространной лекцией о моём безалаберном отношении к здоровью, о необходимости срочно проверить почки (при чём тут почки?), об угасании детородной функции, о вреде кофе…

КОФЕ!

Распознав заветное слово, я сразу выбежала из ванной, где чистила зубы, и галопом помчалась на кухню – к кофейному автомату.

– А ты случайно не заезжала в Гватемалу? – спросила я, прижав телефон плечом и рассматривая пакет с кофейными зёрнами. – Ну, когда это… была в Венесуэле.

– Скажешь тоже, ближний свет! Где Венесуэла и где Гватемала!

– По-моему, не так уж и далеко друг от друга. Между нами сейчас, наверное, столько же километров. А у меня такое впечатление, что ты совсем рядом, – продемонстрировала я блестящее знание географии.

– Нет, в Гватемале я не была.

Я тоже.

Однако, открыв пакет и вдохнув аромат кофейных зёрен, представила себя путешественницей, пробирающейся сквозь влажный сумрачный лес. Яркие тропические птицы и неведомые растения окружают меня…

– А не хочешь туда поехать?

– Нет!

Марго совершенно не интересно, почему доченьку вдруг заклинило на Гватемале. Она упорно развивает избранную тему.

– И тебе необходимо срочно набрать десять килограммов. Ты истощена. Под угрозой твоя овуляция!

Надо же.

Моя овуляция.

Получается, я совершенно о ней не забочусь.

– Обязательно наберу, – кротко согласилась я с мамой.

Вчера сделала первый шаг в борьбе с истощением: у нас с Никитой состоялся ужин по телефону. Он заказал в гостиничный номер суши и роллы, я была более прозаична: разлохматила сыр-косичку, достала из холодильника редиску и колбасу. Мы целый час общались, чавкая и похрустывая и предлагая друг другу попробовать то или это…

Раньше мы иногда занимались сексом по телефону, но ужинали в подобном режиме впервые. Идея принадлежала Никите, и я её оценила. Изначально планировала поделиться с любимым переживаниями и тоской, вызванной расставанием с дедом Кешей. Набирала номер Никиты, погрузившись в чёрное варево депрессии. Но милый, едва услышав приветствие, тут же сообщил, что должен открыть дверь – принесли японскую еду. И предложил мне по-быстрому тоже организовать стол. В Минске было девять вечера, у нас – полночь. Через пару минут, не покидая роуминга, мы приступили к ужину… Как выяснилось, редисочное хрумканье снижает градус переживаний, так как совершенно не сочетается с трагическим всхлипыванием. Всхлипывание оттеняло бы горечь моего монолога – звуки поглощаемой еды превращали всё в комедию. Несколько ободряющих Никитиных слов, шутка, другая, и постепенно я почувствовала, что свинцовый туман рассеивается, мне стало гораздо легче…